О ВЫСТАВКЕ
Работы Кирилла Лебедева — это постоянный и настойчивый социальный эксперимент. Кажется, что придуманные им надписи и фразы способны стать лучшим текстом к его выставке. Вот как он объясняет название нового проекта: «Симпатии к слову «другое» у меня очень давние. Но не к концепции «другого», а к пунктам в анкетах, где перечисляются готовые варианты и последним идет «другое». С юности ставил в них галочку».
Реплика из соцсетей «Это другое» была сперва естественным восклицанием и очень быстро превратилась в мем, однако по-прежнему интересно видеть различия между внешне схожими вещами и явлениями. Сравнение лежит в основе таких непростых умений, как экспертная атрибуция произведения искусства, где художественный вкус предполагает внимательность к деталям, позволяющую обнаружить в похожих картинах различия. Сказать «Это — другое» может только тот, кто умеет смотреть пытливым глазом и неповерхностным умом.
Надпись с широко известного полотна Рене Магритта с изображением трубки, — попытка объяснить и проиллюстрировать логику сновидения (вот уже несколько лет мы ощущаем себя внутри нее). Об ускользании смыслов в свое время писал Мишель Фуко, посвятивший анализу картины «Это не трубка» отдельную работу. Что означает выражение «Это другое», как не поиск истины?
Говорящий «Это другое» не уходит от прямого ответа в сторону, а наоборот хочет обратить внимание, показать и высветить неочевидное решение, которое может оказаться верным. Выражение «искать под фонарем» под- ходит для передачи на русском смысла модного понятия «газлайтинг», то есть обвинения жертвы в невменяемости. Своими работами Кирилл Кто сопротивляется газлайтингу, захватывающему нашу жизнь.
Лебедев — последовательный нонконформист, в наше время это редкая жизненная позиция. Его интервью бывают пугающе откровенными, но сказанные слова, будь то «морально-этическая позиция» или ««дух уличного искусства», никогда не звучат пафосно. Личное для Кирилла органично художественному.
Реплика из соцсетей «Это другое» была сперва естественным восклицанием и очень быстро превратилась в мем, однако по-прежнему интересно видеть различия между внешне схожими вещами и явлениями. Сравнение лежит в основе таких непростых умений, как экспертная атрибуция произведения искусства, где художественный вкус предполагает внимательность к деталям, позволяющую обнаружить в похожих картинах различия. Сказать «Это — другое» может только тот, кто умеет смотреть пытливым глазом и неповерхностным умом.
Надпись с широко известного полотна Рене Магритта с изображением трубки, — попытка объяснить и проиллюстрировать логику сновидения (вот уже несколько лет мы ощущаем себя внутри нее). Об ускользании смыслов в свое время писал Мишель Фуко, посвятивший анализу картины «Это не трубка» отдельную работу. Что означает выражение «Это другое», как не поиск истины?
Говорящий «Это другое» не уходит от прямого ответа в сторону, а наоборот хочет обратить внимание, показать и высветить неочевидное решение, которое может оказаться верным. Выражение «искать под фонарем» под- ходит для передачи на русском смысла модного понятия «газлайтинг», то есть обвинения жертвы в невменяемости. Своими работами Кирилл Кто сопротивляется газлайтингу, захватывающему нашу жизнь.
Лебедев — последовательный нонконформист, в наше время это редкая жизненная позиция. Его интервью бывают пугающе откровенными, но сказанные слова, будь то «морально-этическая позиция» или ««дух уличного искусства», никогда не звучат пафосно. Личное для Кирилла органично художественному.
Он начинал как участник арт-группы «Зачем». В названии одной из самых ярких и заметных стрит-команд нет вопросительного знака, и это кажется неслучайным, — основной вопрос современного российского искусства, который можно обозначить этим словом, в начале 2020-х остается нерешенным и все так же непроговоренным.
В нулевые и десятые москвичи стали все больше замечать то прорези на рекламных полотнищах в виде пары глаз, то написанные на стенах многоцветным шрифтом фразы и диалоги, то рисунки с человекоподобной лестницей, — еще не зная ни слова «самолазка», ни имени и тем более внешности автора работ. Уличные художники первыми идут к зрителю и без долгих рассуждений достигают цели — задающийся вопросом «Что это?» рано или поздно приходит в галерею, чтобы спросить «Это Кто?».
В своей ежедневной деятельности он имеет дело с очень простыми и конкретными вещами, от контекста города и погодных условий до макетного ножа и баллонов с остатками краски. Городская ткань — материал работы художника, существенный и вместе с тем не более важный, чем служащая основой для произведений баннерная ткань. Механика искусства доступна Кириллу изнутри и во всех деталях. Умение слышать улицу, различать ее диалекты хорошо воспитывается опытом уличной работы, у художника появляется чуткость и необходимая при каждом подходе внимательность к постоянно меняющемуся социальному организму.
В последнее время Кирилл все чаще обращается к языковой игре, прибегает к иносказаниям. Его работы — так же, как четырьмя десятилетиями раньше акции московских концептуалистов из «Коллективных Действий», — выражают по-прежнему актуальный образ мира и пространства, чьим содержанием остается разреженность и монотонность, скука и пустота на дне. Свойство, что точно передано Лебедевым в надписях на стенах и на холстах, было присуще Льву Рубинштейну и его стихам на карточках.
«Будучи знаком, буква позволяет фиксировать слова; будучи линией, она позволяет изображать вещь», — за- метил Фуко в рассуждениях о Магритте. Картины с текстом задействуют два смежных типа человеческого воображения, рождаемое при помощи слов внутреннее пространство сильно отличается от создаваемого красками. Галерея, в отличие от улицы, дает возможности всмотреться и вчитаться в увиденное, чтобы убедиться — каждая новая выставка Кирилла не похожа на предыдущую. Станковые работы уличного художника не просто долговечнее: происходит не только повторение и закрепление, но — главное — обнажение приема, без которого нет современного искусства.
Дистанция между формой и содержанием в его работах минимальна и преодолевается мгновенно, но пластика и смыслы не переходят друг в друга плавно, а граничат под острыми углами словно различные грани одного многогранника. Каллиграфия, которая отличает текстовые работы Кирилла, по словам Фуко «делает из рисунка тонкую оболочку, которую нужно проткнуть, дабы проследить, слово за словом, истечение заполнившего его внутренность текста».
Существует понятие партиципаторного или вовлеченного искусства, в котором эстетический результат зависит от зрителя и конечный смысл возникает при его активном участии. Это проходят во всех школах молодого художника, чьи выпускники оказались не способны откликнуться на сложные насущные вопросы. Искусство Кирилла Лебедева — в высшей степени вовлеченное, настолько, что надпись и любой художественный акт сильно резонируют в галерейном пространстве и продолжают свою жизнь за его пределами.
В нулевые и десятые москвичи стали все больше замечать то прорези на рекламных полотнищах в виде пары глаз, то написанные на стенах многоцветным шрифтом фразы и диалоги, то рисунки с человекоподобной лестницей, — еще не зная ни слова «самолазка», ни имени и тем более внешности автора работ. Уличные художники первыми идут к зрителю и без долгих рассуждений достигают цели — задающийся вопросом «Что это?» рано или поздно приходит в галерею, чтобы спросить «Это Кто?».
В своей ежедневной деятельности он имеет дело с очень простыми и конкретными вещами, от контекста города и погодных условий до макетного ножа и баллонов с остатками краски. Городская ткань — материал работы художника, существенный и вместе с тем не более важный, чем служащая основой для произведений баннерная ткань. Механика искусства доступна Кириллу изнутри и во всех деталях. Умение слышать улицу, различать ее диалекты хорошо воспитывается опытом уличной работы, у художника появляется чуткость и необходимая при каждом подходе внимательность к постоянно меняющемуся социальному организму.
В последнее время Кирилл все чаще обращается к языковой игре, прибегает к иносказаниям. Его работы — так же, как четырьмя десятилетиями раньше акции московских концептуалистов из «Коллективных Действий», — выражают по-прежнему актуальный образ мира и пространства, чьим содержанием остается разреженность и монотонность, скука и пустота на дне. Свойство, что точно передано Лебедевым в надписях на стенах и на холстах, было присуще Льву Рубинштейну и его стихам на карточках.
«Будучи знаком, буква позволяет фиксировать слова; будучи линией, она позволяет изображать вещь», — за- метил Фуко в рассуждениях о Магритте. Картины с текстом задействуют два смежных типа человеческого воображения, рождаемое при помощи слов внутреннее пространство сильно отличается от создаваемого красками. Галерея, в отличие от улицы, дает возможности всмотреться и вчитаться в увиденное, чтобы убедиться — каждая новая выставка Кирилла не похожа на предыдущую. Станковые работы уличного художника не просто долговечнее: происходит не только повторение и закрепление, но — главное — обнажение приема, без которого нет современного искусства.
Дистанция между формой и содержанием в его работах минимальна и преодолевается мгновенно, но пластика и смыслы не переходят друг в друга плавно, а граничат под острыми углами словно различные грани одного многогранника. Каллиграфия, которая отличает текстовые работы Кирилла, по словам Фуко «делает из рисунка тонкую оболочку, которую нужно проткнуть, дабы проследить, слово за словом, истечение заполнившего его внутренность текста».
Существует понятие партиципаторного или вовлеченного искусства, в котором эстетический результат зависит от зрителя и конечный смысл возникает при его активном участии. Это проходят во всех школах молодого художника, чьи выпускники оказались не способны откликнуться на сложные насущные вопросы. Искусство Кирилла Лебедева — в высшей степени вовлеченное, настолько, что надпись и любой художественный акт сильно резонируют в галерейном пространстве и продолжают свою жизнь за его пределами.
Павел Герасименко
ВИДЫ ЭКСПОЗИЦИИ
ХУДОЖНИК
Кирилл Лебедев (Кто) родился в 1984 году в Зеленограде. Участник арт-групп «Зачем?» (2002– 2009) и No Future Forever (2005–2009). Сокуратор проекта «Стена» (Центр современного искусства «ВИНЗАВОД», 2010–2013), инициатор и организатор первой в России премии в области уличного искусства «уЛичный вклад» (2013), соорганизатор персональной выставки Паши 183 «Наше дело подвиг!» (Московский музей современного искусства, 2014). 2012 – включен в список 50 самых влиятельных людей в русском искусстве (по версии журнала “АртХроника”, Москва). 2013 – включён в список 20 самых влиятельных художников (по версии журнала Artguide).
