Галерея Syntax представляет новый проект Петра Быстрова. Художник работает в разработанной им технике «скобогравюры» на дереве. В своих произведениях он использует скрепки, проволоку, гайки, фрагменты тканей и деталей механизмов, превращая их в причудливые портреты, мифологические сцены и изображения денежных купюр. Для новой выставки художник создал серию монументальных книжных обложек и деревянных корешков, исследующих границы между текстом, телом и образом.
Я рос среди книг.
В какой-то период больше, нежели среди людей. Фантазии, сопровождавшие закономерное развитие моей личности, свободно перемежались сюжетами рассказов, повестей и романов, которые я поглощал не то чтобы без разбора, но сверхобильно. Так называемые порывы души, и поспевающая за ними физиология созревающего организма, сформировали благодатную почву для усвоения любовных перипетий героев заветных сказок Афанасьева, легенд и мифов Древней Греции; жутких по натурализму драм раннего Андреева и безысходных в смешении эроса и танатоса откровений позднего Бунина.
Однажды и навсегда я затерялся в коридорах литературного лабиринта. Заблудился? В чем же моё спасение? Стать героем собственного романа — вот, пожалуй, подход цельный и самонепротиворечивый. Библиофилия способствовала развитию во мне эротомании, с которой будучи не в силах разобраться в одиночку, я вновь обращался за рецептами к книгам. Так сформировался замкнутый круг, а непрочитанная книга прочно отождествилась с непознанной женщиной. Несть им числа.
Сегодня, в канун сорокапятилетия, я по-прежнему не думаю, что между литературой и жизнью вообще существуют какие-либо разночтения.
Для выставки «От библиофилии — к эротомании, и обратно» я отобрал книги, главные вопросы которых до сих пор волнуют меня. Почему умер лев, стоило сдохнуть какой-то собачке? Что именно испытал Дениска, увидев нечто раз и навсегда сделавшееся главным событием его жизни — девочку на шаре? Почему боги и герои сказаний античности вечно несутся вслед лишенным одежд музам и нимфам, а также полногрудым дочерям каких-то пастухов, не в силах остановиться? В нынешней выставке заключена новая моя попытка разгадать тайну влечения к жизни и книге.
Пётр Быстров